Тэг: философская лирика

D'altri diluvi una colomba ascolto.

– вместо эпиграфа.

Я слушаю горлицу, но уже других потопов,

не раз умершую, не раз воскресшую,

и вновь прилетевшую, принести известие

о том, что Земля, предавшая память

в который раз, вновь жива в наших слезах

и улыбке неба, опять простившей нас.

Настанет день, и посреди иссохшей намети

горлица упадет оземь, уронив ветку,

задохнувшись от спертого воздуха в душах;

и Гнев опять опустит нас в водоворот.

Услышу ли я вновь горлицу других потопов

чрез годы раскаяния в удушном страхе?.. 

— О горлица, о мир пропащий!

Я принял мир. Он мне ответил

горячей радостью простых.

И час, нетих и предрассветен,

стоял. И я стоял меж них,

меж жаркой радостью и часом,

меж умиравшей суетой

и изменившим тембр гласом,

внимавшим горлице иной. 

М. Д.

Вся наша жизнь – плод Судьбы и наития,

от нашей же слепоты уводящий нас в грусть.

Мелочь важнее всего, приводя Овидия,

но лишь в категории слов – от руки и из уст.

Всё – суета сует, тщетно и ловля ветра.

То, что мы ясно видим, – почасту иллюзия глаз.

Уковыляв на милю, мы не пройдем ни метра,

думая, что наш путь – миг, а не парафраз.

Жить для секунд, что оживленно б умчали,

если б не стали минутой, гордо играя век.

Сердце, что в лоне своем не имеет печали,

либо слишком истоптано, либо стремится вверх.

Не желаю давиться я мёртвым слогом,

как им давится лирик, материей траченый,

и, дыша ядовито-белёсым смогом,

излагать, как писака, небрежно и начерно;

за кусок металла и буханку хлеба

излагать, как пиит, кое-как и поверхностно...

не за статус мэтра — за кусок неба

я настроен писать искромётно и ревностно.

Когда наутро постоянно во рту есть привкус злого горя,
клянёшь ты Бога окаянно, в постели томно зимогоря.
Ты истощаешься юдолью, ведь точит плоть душа больная;
свою ты проклинаешь долю, себя, на деле, проклиная.
В душе коррозия; из ржави метальной сделаны виденья:
они как символ сложной яви, ментальной розни, отпаденья.
Когда наутро, как обычно, ты вспоминаешь сон минувший,
твоё нутро рыдает зычно, подолгу в бездне слабодуший.
Когда наутро постоянно жжёт одинокости обличье
твой век нелёгкий, бездыханно тобою правит безразличье.
Клянёшь ты Бога безрассудно, в постели страшно почивая,
всё ожидая ночи судной, глаза помалу закрывая.

Ветер веет в окно. Ты сидишь, где-то там, в углу комнаты,

изнурённый, с грустью в руках, мыслями в голове, согнутый;

там, за окном, недурно. Есть чем заняться, поискать ежели,

но ты хочешь остаться здесь, изнуряясь тяжелой мрежею.

Ветер веет в окно. Ты посмотришь в зеркало и ужаснёшься;

погляди на себя: ты плох, выйди на улицу, иль задохнёшься.

Не изрывай клочьями волосы, не царапай ногтями на коже;

ветер веет в окно. Там свежо, в комнате, право, тоже,

но дурно. Эпицентр мыслей, средоточие слезоточий;

выходи во двор. Подыши, погрейся. Не дожидайся ночи,

выходи во двор. Можешь немного позже, но это неважно;

на рассвете, к примеру, будет сыро, тепло и влажно,

только не засыпай в комнате. Там спертый воздух и душно,

ты проснешься назавтра и снова, сплин, кашель недужный,

щепотка безразличности, щепотка безысходности, возглас

посмертно-душевный, предвкушения крик и волглость.

Ветер веет в окно. Ты сидишь, где-то там, в углу комнаты,

изнурённый, с грустью в руках, мыслями в голове, согнутый;

на полу — картинки из прошлого, дежавю, дни, воспоминания;

потолок, как небо, в облаках из горечи и упования.

По-вечорнему светится серп,
Воззаряя всё взором светлейшим;
Лучезарней завета старейшин,
Ярче лоска сверкающих сребр.

Тот, кто счастие ищет, нелеп!..
Всюду оное: в самом простейшем,
В содрогании чувствий малейшем,
Аж в цветах олеандровых древ...

Тот, кто счастие ищет, видать,
Никогда не найдёт его... счастье
Заключается в жизни самой.

Месяц так же продолжит сиять;
Я ж, ослепший от мрака отчасти,
Возгорюсь одинокой звездой.

Гром рушит немь, и свет сменяет мрак.
Услада жизни оттесняет горе.
Благая весть мне осветляет зрак;
Подует с Юга летень вскоре,
Кой эхом на вопрос мне принесет ответ:
Ужели летось нынешнего лучше?
Погибнет мир, тяжелый и недужий?
Ради Христа юродивых неужли больше нет?..
Гром рушит немь, и свет сменяет мрак.
И летень дуновеньем взвеет стяг,
Российский стяг; и мир восстанет мыслью.
Не верю вракам я; нетленен оный мир!
Приятней наши дни, чем амбра нежных мирр;
Напомнит мне об этом летень присный.

Кто много мнит о личности своей,
Тот будет Богом праведным наказан!
Кто враз внимает Божеским наказам,
Тот крепче, и смиренней, и правей!..

Тогда настанет жизни апогей,
Когда ты, молодым иль седовласым,
Почистишь от растления свой разум,
И сам себе ты станешь судией.

Запомни, друг! Нет паче слова Бога!
И жизнь, она одна... в ней смысла много!..
Пусть нас она то радует, то злит...

Живи!.. Векуй!.. И правым оставайся!..
Внемли себе, верши и созидайся;
Господь за это, знай, вознаградит!..

Я падал оземь, и не раз,
Вставал, воспрявши, снова падал,
В рутине стихоплёта гряз,
Весёлым слыл — дышал на ладан.

Во мраке жил, стихом питаясь,
Но после — вновь вливался в свет.
Векую так, творя и маясь.
Всё потому, что я — поэт. 

О, юность, взрачная вельми!
Уйдёшь ли ты? И навсегда ли?
Эх, сколько вместе мы страдали,
Переживали, чёрт возьми!
И падали, и созидали!
Ярились, верили, мечтали!
Иными, юность, были мы,
Иным сознаньем обладали!

О, юность, властная вельми!
Мне жить с тобою дни лихие,
Но пролетят златые дни
И времена мне дорогие!
Вмиг воззовут гласа младые!
Примкни ты неуклонно к ним!
А, мы, твои сыны драгие,
Дадим дорогу молодым!

Но ты не бойся, не грусти,
О, юность, тщивая вельми!
Нас, чад своих, благослови!
Поставь на путь, весьма нелёгкий,
И зову времени внемли́!
Ты, словно мэтр, седой и строгий,
Нас, возмужалых, отпусти
И вновь взрасти детей Земли!