I.
Я не один из них.
Я не из тех, кто верит во Христа,
Иисуса из Назарета, считавшего себя Богом,
Богом (к слову, как и они, фарисеи)
или просто сущью, превосходящей боль и время,
как, например, я, кроткий центурион (я родился в Пестуме),
думающий, что это невозможно для человека.
Я никто и ничего не знаю.
Я знаю только, что такое долг воина,
выполняющего приказы Рима, его власти.
Если Бог – Император, значит, Бога не существует.
И здесь, где я стою, охраняя стены и закон,
я чувствую, что Бог – это слово того, кто мыслит, и молится,
и слушает премудрости фарисеев во храме.
Я солдат, родившийся в Пестуме,
и я умею сражаться, и я способен защищать
столько, сколько мне прикажут.
Я молод, но я уже много сражался,
мой кинжал пронизывал не одну грудь,
и у меня шрамы на груди и на плече.
Но я никогда не видел распятия.
Оно меня никогда не касалось,
и все же это явление очень частое.
Когда я сопровождал его, с другими, на Голгофе
(не самые жестокие римляне колотили его),
и когда я увидел Его на кресте, Он кричал и почти плакал,
я чувствовал себя не солдатом, но умирающим.
А вечером, когда я лег на жесткую постель,
меня вырвало кровью.
II.
На следующий день я пошел к ней;
открыл дверь; у Ливии, как всегда, стоял полумрак,
как всегда, я увидел ее на кровати, только что
переставшую плакать.
«Подожди, – прошептала она мне, теперь уже улыбаясь, –
наступит время для любви, но только когда оная станется».
И когда она осознала, что я не понимаю, промолвила:
«Она может произойти скоро или даже сейчас,
но не раньше, чем я расскажу тебе, что мне снилось
и что я видела.
Или то, что я сначала видела, затем увидев во снах...
Магдалина возвращалась с другими женщинами.
Разнесенные слухи, отставленный камень,
опустелый Гроб, Ангел...
...Она поговорила со мной мгновение и улыбалась
ровно так же, как улыбаюсь сейчас я.
Мы были знакомы давно
и еще детьми играли вместе с нашими друзьями».
Потом же наступили любовь и оплата,
хотя она никогда не казалась мне оной;
и теперь порывы рвоты сменились очарованием,
словно дыхание и время были остановлены;
что́ меня поразило и даже отчасти напугало –
Ливия прошептала мне, что Магдалина сказала ей,
то ли во сне, после встречи,
то ли живым голосом во время той самой встречи,
или раньше (это было вне времени),
что Он воскрес и был распят
и за неё, жрицу любви, и за меня, центуриона,
который является никем.
Распят же был за ны и воскрес, ибо слишком любил нас...
Перевёл Михаил Климовский