из поэмы «Странствие»
Старость презренная, злая. <...>
Разум туманит живой и повреждает глаза.
– Мимнерм
И час роковой настанет, и явятся черные Керы
и покарают нас за неимение чувства меры,
даже в старости. Ибо тогда, повидавши досыта,
человек, с одной стороны, не боится быта,
как его боится юнак, мнящий сверхчеловеком
свою персоналию. Но, с другой стороны,
робеет до кровавых слез пред уходящим веком
от страха и сожаления. Все ли мы прощены
в итоге будем – Бог весть. Ведь, однако,
за зримый миг до вечности нутро наиболее наго.
Ибо разум боится, что умрет одинокой
плотью, душа же, что, переживши её, умрет далекой
от глаз чистоты. Боится потеряться в метели
других, ищущих в еще земной суете Эдем.
Страшно оказаться одиноким не в своей постели,
но пытаясь объяснить поступки, что позабыл совсем.
Сколько бы ни было жизни, слов, печали, веры –
час роковой настанет, и явятся черные Керы,
кои исчезнут в зрачке, если найти в круговерти
жизнь – то есть, что-то большее смерти.
Вопросы смерти остро встают в те дни, покамест
пьются пилюли. И вспоминается, что ты смог,
прейдя, посмеявшись или поплакав. Твердь – как анапест.
Все-таки, ударение ставится на последний слог.