из поэмы «Странствие»
Умрем от страха, не взойдя на крест...
– вместо эпиграфа.
I.
Век тревоги стих, господин Уистен,
и усилился вновь путем искоренения истин.
Все в природе циклично: и варвар –
и рай – и волнение – и затем тартар.
Но. Есть одно «но» – вопрос вольности.
В самой важной части её – отглагольности.
А вопросы бога – очень одиноки,
в частности, во времена века тревоги.
II.
Век новый – отчасти дитя прошлого:
жестокого, странного и немного пошлого.
Но повторений не избежать – это,
видимо, бич всего нашего белого света.
Однако воля – то, что считалось основой, –
ныне идет не от Бога, но от некой новой
инстанции, под гнетом которой, мойны
в прошлом веке (и не только) вели войны.
III.
Век тревоги предполагал Небо. Ноне
оно плачет в горьком, безоблачном стоне.
Жестокость. От нее, если метафизически
говорить, идет воля, – весьма по-язычески –
не привнося ничего свя́того. В ней легкость
скрывает смерть, и не просто жестокость.
Век тревоги предполагал Небо. Ныне
он заставляет людей теряться в своей же стыни.
IV.
Человек от тревоги начал терять рассудок.
Это дальнейший шаг – не замечать суток,
теряясь, теряясь во мраке, доводя до калений
разум. Сей век – век потерянных поколений.
Бог-отец! что творится? Потеряны в тревоге
мы, при живом мире и не менее живом Боге.
Как хочется верить, что посреди повального праха
мы взойдем на крест, и не умрем от страха.
V.
Отдавая дань уважения, я еще слишком молод,
но меня терзает не меньше томительный холод
вех. Времени, в котором я живу. И это –
вестимо, черта всякого неплохого поэта.
Молодость сменится чем-то. Смертью опосле:
я кончусь раньше нового века. Но, стоя возле,
провожаю тревоги век, клинками поколот –
и горд, и тих, и стар, и, конечно, молод.
VI.
Век тревоги стих. Я вышел на помосты,
посмотреть: дом – еще – и внове – храм – погосты.
Посмотреть, вдыхая ввечеру синь, вчуже
на души, все-таки еще повернутые кнаружи.
На меня наставлен сумрак века, как у
Пастернака (только «ночь» там) – то одно по факту.
Век обязан проснуться, минуя потерянность ночи.
Эх, проснуться б чрез время в радости, Авва Отче!
VII.
Век тревоги стих, господин Уистен,
и усилился вновь путем искоренения истин.
Все в природе циклично. И печать седьмая
ждет своего часа, веку моему внимая.
Боже вечный и Царю всякого создания,
даждь ми, Господи, в нощи сей прейти страдания.
Затвори бо Бог всех в противление,
да всех помилует и подарит прощение.