Тэг: гражданская лирика

У входа в русскую церковь стоит пономарь,

он ждёт воссияния солнца и молится. Боже

не видно совсем в поднебесье: хмарь

закрыла пространство своей чернотою, схожей

по силе, возможно, с негожей эпохой и злом

вселенским, на деле же, — своекорыстья, хороших

идей с ликом мертвящего смеха, зело

двояким: чем паче конкретность, тем плоше.

Знакомо оное нам, как закон Ома. Впрочем, пономарю,

великомученику, хочется внять душе святого

места, родного до мозга костей — церкви; псалтырю,

псалмам, что делают нас верящими через слово

в Бога; свечка в руке пономарской томно горит,

хранитель читает «отче наш, иже...» и плачет горько,

и время неверие пономарю сулит,

но сила молитвы в вере преисполняет. Только

ладан свечей и горечь о тленности лет.

Засим тяжелее, но есть за кого вековать нам.

За ту русскую церковь, которая ищет просвет.

За нас и святое Отечество молится парамонарь там...

Нынешний день, солнечно-тяжкий, пахнет исконью;
гордость и преданность, честь, Иисус на шевроне.
Alea jacta est; солдаты такие же люди —
ветер войны глаза осушает и плакать нудит.
Вера в Россию есть — умерщвляет свинец полыни;
знать, мы всё так же живы, сражаясь поныне;
знать, мы пришли с оружием, но уйдём с безветрием:
не мы начинали войну, прикрываясь преддверием
Запада; не мы заставляли русских вековать во мраке,
но нам разбирать, знать, кости говоривших впаки,
российскою. Костеломство идеи стецьковской тритием
разъедало всю русскость чрез ярость, кровопролитие
исстари. Рыдала малая Русь слезами пресными,
разрушалась подолгу западниками да западенцами.
А нынешний день, солнечно-тяжкий, пахнет старью
с нотками нового времени, пропитанного твёрдой сталью.
Утро. Еловый лес. Здесь пахнет искристой исконью;
славно, свежо дышится здесь, в святорусском лоне.
Alea jacta est: и пути назад не найдётся;
смысл в мире ли есть, если нет в нём страны-богоносца?

Взрослеем мы... меняются воззренья;
Бывает, мы сгораем, но как Феникс, возродясь,
Воспоминаем с радостью, чем жили ономнясь,
И наши души розовой сиренью
Вдруг расцветают, весело смеясь...

Взрослеем мы... и жизнь нас вразумляет
Все больше, но становимся сильнее, крепче мы.
Порою нас сбивают с выбранной стези,
И жизнь иными красками играет,
Чем в оные, ребяческие дни...

Но есть одна любовь, что тешит нас поныне,
Та страсть нетленная, замен которой нет!..
...Замен ей не найти чрез шквалы лет;
Кровь в венах враз от оной страсти стынет,
И взор сверкает, словно златоцвет!

Взгорись в моей душе в минуты гореванья,
Любовь великая, что жгучее огня!
Любовь к Руси! Ты жжёшь как полымя
Сердца людей, объятые мечтаньем!
И не страшны суразы бытия!..

...Ведь ты живёшь во мне. Родная сень
Мне веры крепкой придаёт во утрий день.

Ярко освещён московский град
светом Бога и Его распоряженьем;
вызволить Юга святым сраженьем,
мужески принять лихую рать.

Правый Бог, за воинов порадь!
да восславь их сим освобожденьем;
не сломи их тяжким пораженьем;
подари победный им парад!

Ярко освещён российский дух,
ведь сильны мы оттого, что верим!

Огнь веры в россах не потух:

не страшны коварные нам звери,
и изыдет роковой недуг

из идей несбывшихся империй!

Е. Г.

Узри наш мир, мой друг! Он рушится без нас!
Его разъел тот смрад, что нас сейчас терзает!
Порок, как червь могильный, плоти изъедает,
Грехи нам не страшны, не грозен нынче Спас.

Чу! Адова преддверья слышен громкий глас,
В Эдем предавших веру нас он зазывает.
Там гурт перехитрённых радостно витает,
Но нам... Нам не предать Всевышнего наказ...

Усопший мир! Восстань на рать со злом!
Враз станет мир порочный страшным сном,
Изыдет поелику чернь из нашего сознанья...

В рай не пройти через преддверье ада, мир!
Пойми же, наконец: не рай там, не эфир...

Сонм нечисти горланит там и ждёт твоё скончанье...

Мы мнили, Запад — идеал.
Ан, Запад оказался тленом...
Под маской блага, Белиал
Лик смерти прятал откровенно.

Новеет мир. Эпоха важных вех
Враз вытесняет прежнее временье,
Россию защищает от паденья:
Идеей правой, мыслью тянет вверх.

Вмиг над отчизной испарился грех:
Ниспал в анфер, что в Западном владенье.
Не изъедает он отныне чёрной тенью
Восточный, истый, непорочный век.

Новеет мир наш. Быть ему иным.
Развеется над нами чадный дым
Грехов, вранья и роковых влечений...

Кто победит? Святая, право, Русь.
Изыдет лживая и низменная гнусь,
Достойная всевечных непрощений...

Елей родных краёв мне лечит раны,
Блик злата куполов ласкает взор,
Еловый лес, предвешние туманы,
Пылающий огонь червлёных зорь.
Распев псалма, молчание природы
Спасают от тоски немой оков,
Младой России славные полёты,
Переливающийся звон колоколов.
Звень благовеста оживляет сердце...
О, Бог, скажи! В эфире ль млею я?
Вестимо, нет! Здесь Русь! Родное место!
Здесь золотая Родина моя! 

Питается плотью он серых людей,
Грехи запивая кровью горячей
Растерзанных им громогласных судей,
Гласивших намедни о правде незрячим.
Шагает по мёртвым, смеясь им в лицо,
Засохшее, полное крика немого.
Смеется, идет, умерщвляя свинцом —
Виднеются смерти от пули свинцовой.
Временье настанет, иссохнет Молох.
Восстанет идея, мертвящая падаль.
На троне всемирном окажется Бог,
С ним — воин-герой и трудящийся-каталь.
Пока что жив ирод, терзающий мир,
Питается плотью людей истощённых.
Он, словно взыскующий снеди вампир,
Хмелеет от крови племён покорённых.
Временье настанет, иссохнет Молох,
Его изожгут на костре мирозданья.
Он — символ жестоких и мертвых эпох,
Могилы, несчастия, горя, страданья.

Возгрянет стихия — средь ночи гроза,

Восстанет идея, мертвящая тленность,
Святые засветятся на образах,
Воскреснет традиции вечная ценность!
На троне всемирном окажется Бог,
Народы постигнут свою неподвластность.
Истлеет злотворность, иссохнет Молох,
Возникнет покой, единенье, согласность!

Яр покрылся смогом и смородом.
Воскрепись, святая Земля!
Гром снарядный грохочет над городом.
Это — мы защищаем себя.
Верх возьмем над нацистским ворогом,
Голос вольный промчится над городом;
Взяли Бахмут, — он крикнет гормя. —
Гой, дерзайте, воители, с Богом мы!
Вызволяйте, нациста тесня,
Вы, кто зрелы, в годах или молоды!
Замедляться, родные, нельзя!